В 2006 году в Германии вышла в свет двуязычная русско-немецкая книга „In Moskau ein kleines Albertinum erbauen“ или «Устроить в Москве маленький Альбертинум». Переписка Ивана Цветаева и Георга Трея (1881-1913гг), пролившая свет на многие стороны русско-немецкого сотрудничества.

Увесистый 400-страничный том с двуязычной надписью на голубом переплете „In Moskau ein kleines Albertinum erbauen“ или «Устроить в Москве маленький Альбертинум» - результат совместного труда немецких и русских исследователей: в послесловии названы 6 авторов. Однако инициатором и основной движущей силой этого издания был ученый-славист профессор Эрхард Хексельшнайдер[1] (Erhard Hexelschneider).

Ученый давно интересовался пребыванием в Германии Марины Цветаевой, в частности, он изучал в Дрездене письма из семейного архива Цветаевых. Во многих из них профессор обнаружил часто повторяющееся имя «Фрей». Зная, что Иван Владимирович Цветаев был известным антиковедом и создателем московского собрания античных слепков (позднее ГМИИ им. Пушкина), профессор Хексельшнайдер предположил, что Фрей – это Георг Трей (Georg Treu) – директор дрезденского собрания античных слепков Альбертинума, одного из крупнейших собраний в Европе.

Предположение оказалось верным: в дрезденском архиве обнаружились письма Ивана Цветаева к Георгу Трею. Письма были написаны по-русски: Георг Трей – уроженец Петербурга. С другой стороны, письма Трея к Цветаеву, написанные по-немецки, были обнаружены в московских музейных архивах.

Господин Хексельшнайдер поставил перед собой задачу собрать, обобщить и донести до широкой публики эти материалы о русско-немецком культурном сотрудничестве. Перед ним стояли не только научные проблемы по изучению, систематизации и комментированию писем, но и целый ряд технических задач. Нужно было заинтересовать в работе московских коллег, а главное - найти спонсоров. В результате спонсором стал американский фонд Дж. Пола Гетти, финансирующий проект «Германо-российские связи, начиная с 17 века».

Ученый перевел письма Цветаева на немецкий язык; совместно со своей дрезденской коллегой Корделией Кнолль написал развернутое предисловие к изданию и прокомментировал многие письма. Аналогичная работа была проделана русскими искусствоведами – сотрудниками ГМИИ им. Пушкина. Двуязычность – одна главных особенностей данной книги. Предисловия и комментарии к переписке представлены последовательно на обоих языках. Письма напечатаны в 2 столбца: слева - оригинал, справа – перевод.

Переписка между Цветаевым и Треем длилась 32 года с перерывами и оборвалась со смертью Цветаева в 1913 году. Обмен письмами был довольно оживленный – свыше 100 корреспонденций. Судя по текстам, некоторые письма утрачены или пока не обнаружены. Читатель вправе задать себе вопрос, насколько ему, если он не специалист в области античности или музееведения, может быть интересно чтение переписки двух ученых мужей. Действительно, первые письма - деловые, предельно краткие послания, обрамленные официальными обращениями и подписями, к тому же Цветаев несколько скован в немецком языке. Но постепенно характер переписки меняется: корреспонденты теряют свою безликость и становятся существами из плоти и крови, со своими характерами, привычками, темпераментами.

Когда Цветаев узнает, что Трей понимает по-русски, тон писем меняется, он обращается к своему дрезденскому собрату по имени-отчеству, и в его посланиях уже чувствуется задушевная нотка. Трей же остается верен себе; какие бы дружественные чувства он впоследствии не испытывал, Цветаев всегда остается для него «Дорогим коллегой». Но общий тон писем становится все доверительнее, тем более что за эти годы ученые встречались не только лично, но и семьями. И когда Цветаев решил послать на каникулы в Дрезден сына Андрея или дочерей Асю и Марину, он просит посодействовать в этом «дорогого Егора Егоровича». Трей и его супруга стараются найти учителей, жилье, нужное окружение.

В 1893 году Цветаев побывал в Дрездене, увидел там музей античных слепков «Альбертинум» и решился на создание подобного музея в Москве. В это время переписка принимает особенно оживленный характер. Обычно Цветаев спрашивает, а Трей отвечает, советует, делится опытом. Обсуждается буквально все: в каких гипсовых мастерских заказывать слепки, по какому проекту строить музей, каковы должны быть величина и отделка залов, как лучше расставить в них экспонаты. Нет случая, чтобы Трей оставил вопрос без внимания или просто потянул с ответом. Его письма всегда точны, лаконичны, содержательны. Трей и его сотрудники выполняют десятки цветаевских просьб и поручений. Правда, все это не бесплатно; а Цветаев чрезвычайно щепетилен и прилагает все усилия, чтобы счета были вовремя оплачены. Впоследствии он с гордостью писал, что «счастье привело открыть Музей без копейки долга».

В переписке Цветаева и Трея отразилась не только научная и частная жизнь ученых, но и еще один штрих в пестрой и богатой картине жизни русской и немецкой интеллигенции конца XIX начала XX веков. Кроме самих корреспондентов и близких им людям в письмах фигурируют сотрудники обоих музеев, архитекторы, скульпторы, меценаты. Пространные комментарии к письмам знакомят нас с персонажами переписки и теми проблемами, которые им постоянно приходилось решать.

Московский музей, получивший имя Александра III, и его коллекция создавались на деньги меценатов, и каждого из них приходилось уговаривать, каждому кланяться. В письмах Цветаева находишь подтверждение старой истине, что инициатива наказуема, что кроме добывания средств, составления смет, дебатов с архитектором, заказов и покупки экспонатов и пр. приходится решать уйму рутинных хозяйственных дел. Каково же было его горе, когда один из уволенных дворников, поджег сарай, где хранились экспонаты для будущего музея: «погибли вещи, которые я собирал в течение 15 лет, низко кланяясь богатым людям Москвы о помощи. Теперь новые поклоны, новые просьбы, а времена сейчас иные…» Письмо написано в марте 1905 года: только что закончилась Русско-японская война, и в стране создалась революционная ситуация.

Политические события ворвались в жизнь обоих кабинетных ученых. А, кроме того, в то время оба они болеют, тревожатся за родных, теряют самых близких людей: Цветаев - жену, Трей - дочь. И, соболезнуя друг другу, оба говорят: работа – это единственное, что может принести им утешение, работа – цель и смысл их жизни. В одном из последних писем от 14 июня 1912 года Цветаев описывает торжественное открытие музея, в присутствии императорских особ, и с присущим ему юмором пишет о получении им нового чина сенатора и связанных с этим издержках. И тут же восклицает: вот только бы составить «научно-популярное описание некоторых частей музея…. тогда и на вечный покой…» Как говорится, накликал. Через год его не стало. Кончилось дело жизни – кончилась и сама жизнь. Цветаеву было тогда только 66 лет.

«Глубоко скорблю о старом друге, благородном, самоотверженном человеке. Музей Александра III останется памятником во славу ему. Трей». - эта телеграмма была отправлена в адрес московского музея, а спустя несколько дней в „Dresdner Anzeiger“ был опубликован некролог за подписью Трея. Оттиск этого некролога Трей также послал на адрес музея, рассчитывая, что администрация передаст его детям Цветаева.

Книга «Устроить в Москве маленький Альбертинум» содержит богатый иллюстративный материал, помещенный в ее приложения. И читатели смогут увидеть, как в то время выглядели залы, экспонаты Альбертинума и музея Александра III (ныне экспозиции музеев кардинально изменились), и даже рассмотреть знаменитую «Панафинейскую процессию» - мраморный фриз, созданный для музея Александра III скульптором Леопольдом Армбрустером по мотивам фриза Парфенона.

Кроме того, эта книга, безусловно, резче выявила и укрупнила образ русского ученого-подвижника И.В. Цветаева, который постоянно находится в тени своей знаменитой дочери.

  [1]  Hexelschneider, Erhard (Hrsg.): In Moskau ein Albertinum bauen. Iwan Zwetajew und Georg Treu im Briefwechsel (1881-1913). Text deutsch und russisch. Böhlau, Köln, Weimar, Wien, 2006. ISBN 3412063061, 9783412063061